Но даже если мы
Сможем сохранить
Остаток сил,
Что теперь должны мы защищать,
Если мир сумел у нас всё отобрать?

вв
Однажды в детстве Джун Ки видел похороны. Ему было пять или шесть, когда умер его дедушка и они поехали в Сеул. Поездка ему нравилась - он всегда любил путешествовать. Смотрел в окно машины, ел приготовленный мамой кимбап, улыбался и не было никакого чувства потери. Он не знал что такое терять, потому что за свою тогда еще короткую жизнь потерял только свою кепку ярко-красного цвета. Наивный маленький ребенок, смотрящий на мир широко раскрытыми глазами. Он видел дедушку редко, чтобы скучать и плакать. Маленьким детям слишком сложно объяснить - что такое смерть и что такое никогда. Но дети вырастают и все становится понятнее.
В воздухе пахнет скорым приходом сентября. Он уже три дня находится дома, а сегодня приехал в Сеул. Странное дело - он приезжает в столицу на похороны. Он почти не разговаривал с родителями, хотя и жил вместе с ними. Старательно игнорировал звонки Чжи Ын на мобильный, потому что не мог показывать ей свое лицо и темные круги, которые легли под глазами. Он должен был улыбаться и говорить, "что справиться". Он так хотел вернуться в Корею, но в этот раз безумно не хотел возвращаться. Ведь за возвращением последовало прощание. Смерть хорошо объясняет, что такое никогда.

Джун часто уходил к морю за это время, возвращаясь к вечеру и отказываясь от еды со слабой натянутой на лицо улыбкой. Он плохо спал, часами сидел за столом на кухне, растягивая один бокал вина на несколько часов. Он не собирался напиваться, не было сил крушить все вокруг. Не хотелось ничего и видеть никого тоже не хотелось. Кто-то резко выключил все освещение, поставив фильтр на черно-белый. Он не узнавал себя, глядя в зеркало. Не узнавали и другие. Все старались обходить острые углы, не поднимая тему гибели Чжин Гу. Он спиной чувствовал на себе сочувственные взгляды знакомых и от этого ему еще меньше хотелось пересекаться с кем-либо. И все говорят - надо продолжать жить. Как будто это все так просто.
Джун не плакал, будто разучился это делать или все слезы куда-то делись. Он даже в детстве это делал довольно не часто, даже если было нестерпимо больно. Для него слезы - непозволительная роскошь, а в этой ситуации он просто не мог. Он безумно устал.
Одевая парадную форму сегодня утром, привычными движениями застегивает крупные пуговицы на пиджаке изумрудно-зеленого цвета. Поправляет складки, смотрит на себя в зеркало. Это его форма, которую, как ему кажется он просто не может больше одевать. Белые перчатки на руки, берет с тумбочки фуражку. Отступать некуда, да и поздно уже.
В Сеуле постоянно много народа. Непривычно после глухих мест Востока, с маленькими домишками и людьми с автоматами. Сколько они там пробыли? 8 месяцев? И почему все закончилось именно так?
Военное кладбище Сеула достаточно большое с рядами каменных белых могильных плит и ветром, который носится между ними зимой сбивая с ног. Видит вдалеке толпу в такой же военной форме, замечая среди нее знакомые лица под фуражками. Военных всегда можно узнать по серьезному выражению лица, которое было так не свойственно Джуну.
  - Вы здесь. - лейтенант отдает честь, Джун Ки делает тоже самое на автомате.
Медленно идет вперед к этой толпе, а в душе хочется сбежать куда-нибудь подальше. Как можно дальше. Может быть впервые в жизни ему хочется сбежать, сдаться. Еще никогда не было так страшно и больно. Не было когда вырывались из окружения, когда пуля попадала в живот.
В толпе народа он замечает сестру Чжин Гу и его мать. Они были хорошо знакомы друг с другом, иногда его называли "вторым сыном", Сон шутил, что найдет сестре друга мужа, а друг с каменным выражением лица интересовался не хочет ли он получить по голове.
Останавливается в какой-то нерешительности, глядя на их спины. Чжи Вон поддерживает мать за худенькие плечи, которые тихонько вздрагивают. Ему кажется, или они обе похудели с их последней встречи? На обеих черные платья, хотя помнится Чжи Вон говорила, что ненавидит черный цвет. Джун Ки тоже не любит черный цвет. Но на нем зеленая парадка, которую он уже больше наверное не оденет. Он знает. Он уверен. А еще он знает, что не сможет к ним подойти. И больше не придет.
Это твоя вина, что они сейчас вообще находятся здесь.
Да. Именно так. Его. Вина.
Здесь много военных все в той же форме. Замечает полковника и под его взглядом проходит вперед с безэмоциональным выражением лица. Могильный холмик один из многих здесь. Фотография в траурной рамке рядом с могильным мраморным крестом. Его родные отказались кремировать тело сына и брата. Да и что там могло остаться? Чжин часто говорил, что он слишком редко бывает дома, так что они больше общаются с его фотографиями. Теперь только фотография и осталась.
Джун Ки множество раз говорил, что это не правда. За день до взрыва они шутили и даже поспорили - кто первый женится.

Пока старшие по званию говорят какие-то слова о мужестве и доблести Джун Ки не моргая смотрит на фотографию, находясь под каким-то странным гипнозом. Спиной чувствует взгляды Чжи Вон и ее матери.
- Почему ты его не защитил?
- Почему выжил ты, а умер он?
- Так поступают солдаты, так?
Руки сами собой сжимаются в кулаки стянутые белыми перчатками. Никогда еще не было тяжело.
Хорошо. В последний раз. Последняя честь и минута молчания. Хорошо.
Давай сделаем это без сожалений, Джун.
Три холостых оружейных залпа, разорвавшие тишину и одновременно означающие, что это и правда конец. Конец всего и всему. Смирись уже, серьезно.
Когда все идут вниз с холма случайно встречается взглядами с Чжи Вон и отворачивается.
Трус.
Да, он трус и ничего не может с этим поделать. Появляется дрожь в руках, наверное слишком долго держал их в кулаках. Не хочется идти вслед за остальными, не хочется слушать и дальше дифирамбы, похвалы и посмертные награды. Какой вообще в этом всем смысл, если человека уже все равно нет? И никогда не будет.
Садится на траву, облокачиваясь головой о толстое дерево, растущее здесь же. Прикрывает глаза, чувствуя как необычно медленно бьется сердце. Солдаты не плачут. Фуражка лежит рядом с ним на траве, а он не уверен, что сможет  подняться. Кажется, за это время он разучился не только плакать, но и говорить.
Кто-то опускается рядом, закрывая солнце, такое радостное солнце, бьющее прямо в глаза. Небеса такие бессовестные, беспечно-голубые будто не знает кого так бессовестно и безжалостно забрали себе. Джун не из тех, кто легко обвиняет во всем что угодно кроме себя. Нет, сейчас он слишком методично винил во всем исключительно свою персону.
- Чжи Ын-а, ты давно приехала? - голос звучит хрипло, будто слова давались ему с невероятной трудностью. Он слишком долго молчал. Чжи Ын конечно же тоже знала его лучшего друга, наверное здесь и отец ее был. Джун Ки мало что замечал сегодня вокруг себя.
- Хорошая погода сегодня. Солнце мне закрыла, кстати.
Честно пытается улыбнуться, но больше похоже на какую-то гримасу боли. У него каждое движение похоже теперь на эту самую гримасу. Перед ней на самом деле бесполезно ломать спектакль одного актера, но не делать этого Джун не может. И как далеко он сможет зайти с этим спектаклем?
- Я в порядке, просто ноги устали.
Совсем не в порядке. Еще немного и взвою, но сил не хватит.
Время для него остановилось еще тогда, когда он как зачарованный смотрел на яркую вспышку и падающие куски арматуры. Жить в безвременье трудно на самом деле.

Он честно старался держаться. И какое-то время казалось, что получится. Все это время, глядя на себя в зеркало, видя свое отражение в глазах матери - он держался. Но, видимо, только он верил в то, что у него хорошо получается. Остальные же видели только тень, раздавленную на асфальте. Тень, упавшая на серое полотно, тень от солнечного света. Джун Ки проиграл этот бой, стоит признать.
Ему не привыкать к смерти. Он насмотрелся на нее достаточно. Он был ее негласным соучастником. Джун выполнял свой долг. Должен же кто-то это делать, верно? Обычно некогда было задумываться - что правильно, а что нет. Так проще. Просто делай свою работу. Джун не терял тех, кто был ему дорог. Но смерть ходила за ними по пятам и нагнала слишком неожиданно, а ведь казалось, что привык. Он снова ошибался.
Сейчас казалось, что все в его жизни – все, что окружает его благодаря приложенным стараниям, – искусственное и хрупкое, как елочный шарик. Достаточно уронить его на пол, чтобы осколки рассыпались в разные стороны. И ты останешься стоять с ниточкой в руке, полный одиночества и сожалений. Больше всего на свете он ненавидел сожалеть о чем-то. И никогда не чувствовал себя одиноким. Вокруг всегда был кто-то. А сейчас чувства, которых сторонился заполонили полностью. А мир вокруг продолжает медленно рассыпаться на тысячу стеклянных осколков в каждом из которых он видит одно и то же лицо. Мир никогда не станет прежним, Джун Ки не строит иллюзий на этот счет. Невозможно склеить осколки заново так, чтобы было не заметно швов. Разбито. Потрачено.
На плечо падает лист. Зеленый лист с дерева, под которое он так удачно уселся. Скоро осень, скоро все деревья пожелтеют и станут терять листья. Опускаясь все ниже и ниже листья падают на землю. Это тоже своеобразное умирание.
Чжи опускается рядом с ним, а он будто находится в каком-то своем, параллельном измерении. Не здесь, он давно уже не здесь. Он ведь другой  Сон Джун Ки. И никогда уже не станет прежним. До конца. Время лечит, зализывая твои раны, оставляя шрамы различной глубины в твоем сердце, которые иногда начинают кровоточить темными осенними вечерами, которые заполнены одиночеством. Он возможно будет шутить, улыбаться нормальной улыбкой а не ее подобием, будет флиртовать с девушками и кататься на велосипеде. Но что-то все равно будет не так, потому что так уже не может быть.
Чжин был больше чем другом, товарищем по оружию. Почти что семья и от этого вина и боль усиливаются раз в десять. Он твердо убежден - это он виноват во всем. И пусть в голове навечно застряли слова: "Я никогда не сомневался в правильности ваших приказов, капитан." это невозможно не обвинять себя. Кто-то должен быть виноват. И Джун отчего-то убежден, что все можно было изменить.
Он. Ужасно. Устал.
Улыбка, натянутая тонкой ниткой на лице режет губы, становится все более болезненной. Он решил, что справится со всем в одиночку, будто это одиночная миссия. Он решил, что справится один. Что так будет лучше.

От Чжи Ын привычно пахнет ее любимыми духами, от волос пахнет яблочным шампунем. Она неизменно покупает его в маленьком магазинчике недалеко от их спального района. Когда Джун учился в школе они часто и по долгу торчали там разглядывая ароматические свечи, пену для ванн с клубничным запахом и шампуни с разноцветными этикетками. А потом они могли пойти есть мороженное, сидя на лавочке и болтая ногами. Играть в камень-ножницы-бумага на желания. Он всегда называл ее "мелкая", но по сути они редко ощущали эту возрастную грань, когда дело касалось общения. Даже мультики смотрел вместе с ней. Он отлично это помнит, а кажется будто произошло это все в прошлой жизни. И тот Сон Джун Ки был совсем другим, чужим незнакомым героем не его истории. Мир раскололся на "до" и на "после". И Джун ужасно не хотел, чтобы Мандаринка становилась свидетелем этого раскола. Его раскола. Его крушения.
Она знает его слишком хорошо, чтобы ему удалось ее провести. Но понять этого он никак не может, поэтому и притворяется, что все в порядке изо всех сил. Так было всегда и ей всегда удавалось раскусить его.

Тогда она выудила носовой платочек белого цвета. Ничем он не помог, дома пришлось накладывать бинты, выслушивать причитания мамы. Она всегда хотела ему помочь. Она всегда знала, когда он обманывает и когда ему больно. Действительно больно. Эй, Ли Чжи Ын, а сейчас у тебя носового платочка не завалялось? Сердце перевязать нужно. Ты же теперь доктор. Сможешь вылечить?
- Дурак. - снова этот звенящий голос в котором он без труда угадывает сдерживаемые слезы. Совсем как тогда, двенадцать лет назад. Но она и тогда не заплакала и сейчас не плачет. Не хватало только, чтобы она плакала из-за него. Не надо. Не стоит.
Да, он дурак. Джун даже не спорит, усмехаясь. Горько. Отстраненно.
- Да. Дурак. - легко соглашается Джун Ки, прежде чем посмотреть уже наконец на нее, сидящую рядом с ним.
- Ничего не говори просто молчи.
Она обнимает его, крепко, сильно, будто пытаясь согреть застывшее и заледеневшее за это время тело. А он сидит в какой-то неловкой каменной позе, безвольно опустив руки. Только взгляд становится более осмысленным, а к горлу подступает комок, который он казалось давно проглотил.
Любое проявление слабости - роскошь.
Но не перед ней.
Нерешительно, будто боясь чего-то поднимает ослабшие руки и постепенно все крепче сжимает ее уже в своих собственных объятиях. Прикрывает глаза, вдыхая знакомый фруктовый запах, который всегда будет ассоциироваться с солнцем, детством и тем, что он когда-то был счастлив. Выдыхает, не выпуская и постепенно согреваясь. Это так эгоистично использовать ее, чтобы выдохнуть. Это так эгоистично перекладывать свою боль на чужие плечи.
- Чжи Ын-аа... - тихо тянет он, открывая глаза и глядя на оставшееся за их спинами кладбище. - Я... проиграл на этот раз. Что мне делать? - все так же тихо.
Чжин Гу остался где-то там, где-то среди этих белых каменных крестов и плит. Его лучший друг, его "почти брат". Ты солдат, Джун Ки, пусть ты и решил, что со всем уже покончено. Да, ты решил это быстро, на удивление без раздумий. Люди умирают каждый день, тебе ли не знать? Кто-то скажет, что это не самая страшная трагедия. Но от этого она не перестает быть трагедией.
Слезы застыли где-то внутри ледяными каплями. Отпускает ее наконец из этих крепких, слишком даже крепких объятий. Она выросла, она пошла в военную академию, она станет военным врачом. Но, пожалуйста, оставайся при части. Не узнавай, что такое война. Не нужно...
Быстрым движением смахивает с ее щеки одинокую слезу, которую Чжи Ын не сумела сдержать. Слабо улыбается грустной улыбкой, но по крайней мере не вымученной.
- Прости, что заставляю волноваться обо мне. Все будет в порядке... В порядке...
Сам не верит в то, что говорит. Точнее не совсем, не полностью. В нем сейчас вообще как никогда мало этой уверенности, которая ему присуща.
- Платье испортишь, если будешь на траве со мной сидеть. Не страшно?

김수철 – 못다핀 꽃한송이

Честное слово, может быть она и права.
- Принять поражение...достойно.
Он устал сражаться. Всю свою жизнь искал справедливости, защищал других, считал, что приобретает больше, чем теряет. Никогда не обращал внимание на боль, усталость. Не говорил мне тяжело, больно и страшно. Хотя ему часто бывало страшно в начале, но Джун старался не напоминать себе о том, что "ты человек все таки, тебе можно". Никогда не считал, что для него такое позволительно. И это было в порядке вещей. Так почему же сейчас эта тщательно выстроенная по кирпичикам вселенная цвета изумруда \совсем как цвет парадной формы\ на глазах рушится, рассыпается и превращается в прах. То, что так тщательно сдерживал в себе, прятал куда-то далеко в подсознание вылетело наружу испуганной стаей черных птиц. Джун Ки уже сейчас прекрасно понимает, что не будет ничего "как раньше" и с этого дня все поменяет кардинально. И он почти это принял. Пока был на Чеджу наивно казалось временами, что он сможет выстоять в одиночку, будто был стойким оловянным солдатиком. У солдатика была балерина. У Джуна есть Чжи Ын. Ну, а что, она тоже балетом занималась. А еще она ближе и реальнее. Почему он так не любит сказки и почему Мандаринка постоянно заставляла его их рассказывать? В какой сказке он находится сейчас, интересно? И не грозит ли ему превращение в морскую пену или же вечный сон? Чем караются ошибки, которые забирают жизни? А солнце все такое же яркое. Так странно. Безразлично светло и радостно будто ничего не случилось. Но случилось ведь! Случилось, сломало, растоптало, высосало солнечный свет. Жарко. Устал. Устал, устал, устал! Он так много раз мысленно это повторил, потому что другими словами описать своё состояние просто не может. Чжи Ын способна вернуть в него то тепло, которое жизнь так безжалостно жестоко забрала. Но разбитые кусочки одного паззла собрать в точности также будет очень сложно, каким бы врачом она не была.
Ослабляет галстук на рубашке, чтобы было свободнее дышать \а то кажется сейчас задохнется\.
- Когда вернемся, с тебя новое платье, - серьезный взгляд больших темных глаз. Она бывает серьезной когда захочет и хочет казаться взрослой. И все равно она остается ребенком. Но Джуну сейчас и не нужны взрослые-рационалисты. Его личное спасение заключается все же в Чжи Ын.
- Хорошо. Куплю два. Два белых платья. Не одевай много черного. Не нужен нам траур... не нужен. - эхом повторяет свои же слова, слабо улыбаясь. Уже не так режет губы эта улыбка?
Она молчит какое-то время, а он не заставляет продолжать разговор. Он не хочет, чтобы его развлекали, сидели с ним рядом, чтобы погладить по головке словно слетевшего с катушек и сказали: "Все пройдет". Не пройдет и лучше не кормить себя пустыми надеждами. Чжи Ын права, нужно просто принять это. Отдавая последнюю честь и зализывая потом раны где-нибудь в уголке. Ты выживешь, Сон Джун Ки. Но потери ты понес впечатляющие.
Мелкая срывается с места слишком быстро, не говоря куда идет, а Джуну остается только провожать ее долгим \сейчас хотя бы более или менее осмысленным \взглядом.
Военное кладбище расположено в иронично красивом месте, которое только разве что не кричит о "вечном покое и вечной славе". Только живым вечность не так уж необходима. И сейчас слово "вечность" не вызывает особенного трепета.
Здесь приятный ветерок все еще по летнему теплый. Солнечный свет пробивается сквозь листву дерева, цветы на холме. А там, где виднеются белые могильные плиты - смерть. Придет ли он сюда когда-нибудь еще? Ты не трус, Сон Джун Ки, но уже наверняка знаешь, что не появишься здесь. Хочешь сохранить лицо Чжин Гу живым и вечно серьезным. Незачем хранить в памяти эти холодные плиты. Не-за-чем.
Выдыхает. Выдыхает еще раз, запрокидывая голову вверх и сквозь листву все того же дерева, под которым сидит видит кусочек голубого неба. Удивительно прекрасная погода, удивительный день. Все бунтует против тоски и смерти. Все говорит о том, что это невозможно.
Возьми себя в руки, засранец! - слышится уверенное и громкое. До боли знакомое.
Вздрагивает, оборачивается хотя и знает, что никого не увидит. Никого не будет.
Вас понял, прием.
Он выжил. Хватит, он должен продолжать жить. Нельзя раскисать вот так, нельзя бросать все вот так. И все же, капитан войск специального назначения Сон Джун Ки не останется прежним. Прости, Чжин, но этот бой он и правда проиграл. И нет смысла продолжать.
Но обещаю слишком не изменяться. И продолжать делать то, что считаю правильным.
- Действительно, погода сегодня хорошая. Я для тебя старалась, - она появляется перед ним снова, похожая на настоящую фею \если бы они существовали\ с букетом цветов в руках и серьезным лицом, будто она боится улыбнутся и обидеть его. Глупости это, Мандаринка, ты должна улыбаться. Не обращая внимания на глупого оппу. Серьезно.
- Если это мне, то давай сюда. Никогда цветов в подарок не получал. Только венок от командира, когда повысили до капитана. Чжин Гу тогда еще сказал, что меня будто на пенсию провожают... - мрачнеет. Не стоило возвращаться к этой теме, Чжи Ын совершенно не обязана выслушивать его страдания вечно. Нужно учиться жить. Он учится принимать поражения. - Как ты успела насобирать цветы так быстро? Не думала пойти во флористы?
Разглядывает букетик со всех сторон, осторожно касаясь пальцами лепестков.
- "Верь мне!, "Помни обо мне."... А этот цветок означает - "Залечи раны". И не спрашивай меня откуда я это знаю...
Нет от мамы, нет. Мама любила только розы и у них до сих в доме родителей есть розарий, где она выращивает самые разные розы. Мама считала, что роза благородный цветок и отец всегда дарил ей букеты роз на Дни Рождения или годовщину свадьбы.
Когда они были переброшены в Турцию на шесть месяцев о языке цветов им рассказывала местная жительница, которой они помогли иногда по хозяйству. Ее муж умер, детей не было и с половиной работы справляться сама она не могла. Он помнил далеко не все, что-то даже записывал и аргументировал свою заинтересованность тем, что таким интересным образом можно с девушкой познакомиться и выйти заправским романтиком.
- Оппа, не хочешь пройтись? Обещаю, сегодня не буду много болтать. Просто буду рядом, или, хочешь побыть один? Скажи мне,
Он заставляет волноваться о себе и это злит его, становится противно от самого себя, что он заставляет носится вокруг своей не такой уж и важной персоны. Матери и сестре друга конечно же в миллионы раз труднее чем тебе.
На задворках сознания появляется предательская мысль, которая на какой-то момент покинула его голову, уступив место другим размышлениям.
А разве им тяжелее не из-за тебя? Разве они не задавали тебе вопрос - почему выжил ты, а не он?
Сможет ли Джун вообще избавиться от подобного?
Встает с травы, снимает нагретый солнцем пиджак вместе с медалями "за честь и отвагу" и своими капитанскими погонами.
- Нет, можешь болтать сколько тебе вздумается. Я не против. - выдыхает прежде чем продолжить. - Ты приехала из военной академии мы не можем просто весь день просидеть на месте. В конце концов мы почти что в Сеуле. Стоит прогуляться, прежде чем вернуться домой.
Вернуться...
Обводит глазами кладбище, смотрит на дорогу, по которой уехали военные и родные Чжин Гу. Нужно было попрощаться, ведь в глаза он посмотреть им все равно больше не сможет, а от прошлого все равно придется откреститься. Переворачивая страницу, от которой пахнет песком и железом, он еще не раз заглянет в эту главу своей жизни.
Какое-то время они молча идут по дороге, каждый думает о чем-то своем и не спешит нарушать повисшее над ними молчание. Рука непроизвольно касается запястья левой руки, на котором одеты часы с поцарапанным циферблатом. Часы Чжин Гу, которые отдали ему еще до приезда в Корею. Часы, которые ты никогда не снимешь, не отдашь и не сможешь заменить поцарапанное стекло через которое все равно видно сколько сейчас времени.

В его жизни должен был появиться кто-то, кто закрыл бы ему глаза и сказал бы: "Забудь об этом". Именно в тот момент, а не постфактум. За тысячи километров от дома он остался одиноким. Он плакал тогда без свидетелей и не оставит свидетелей и впредь.
- Как учеба? Все еще хочешь стать военным хирургом? Где будешь проходить интернатуру? У тебя же вроде бы скоро она должна начаться, так?
Его не было достаточно долгое время, он многое упустил, он многого просто не знает. В кармане вибрирует телефон, который он зачем-то включил. Не реагирует на входящий вызов, не глядя на экран выключает телефон.
Чжи Ын ты не боишься каждый божий день видеть раненых и убитых? Это то, чего ты действительно хочешь?
Под ногами гравий, вокруг тишина и ни одного человека. Стоило бы взять машину со стоянки и доехать до какого-нибудь кафе. У Мелкой наверное ноги уже устали. Ты, если бы был один наверное напился бы в какой-нибудь уличной палатке. Алкоголь хотя бы на какое-то время облегчает душевные страдания и дает тебе время забыть. В руках все еще держишь букет цветов.
- Так куда мы хотим отправиться?