your name ; 32 — 38, лондон — эдинбург — шотландия ; and meet me there bundles of flowers // we'll wade through the hours of cold ;

♫ ben howard — promise
[indent]
письма, которые я не отправила, они повсюду: в ежедневнике, в телефонных заметках, на разноцветных стикерах, на полях утренних газет, в детских альбомах, на ладони, в бесконечных мыслях. 
[indent]
у меня наконец-то появилось время подумать о нас.

[indent]
✎ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ 25 октября

джо хмурит брови за завтраком, упрямо не желая признаваться в чём дело. никакой овсяной каши с карамелизированными яблоками, никакого тёплого молока, никаких нудных напутствий — у них, ведь, каникулы. он любит кукурузные хлопья и йогурт с черникой; громко слушать музыку в больших наушниках; вредные чипсы и газированные напитки, которыми иногда ^{(на каникулах)} им позволено баловаться. у него десяток причин не склоняться над тарелкой настолько низко и трагично, не ковырять ложкой размякшие в молоке хлопья. в ближайшей деревне — ярмарка с его любимыми аттракционами, безлимитное разрешение на мультфильмы и «поиграть за приставкой»; долгожданное время, когда можно забыть о существовании школьных тетрадей, домашних заданий и сложных имён учителей из приватной школы ламбрук. я, как конченая оптимистка, нахожу повод для глупой улыбки даже в сухом и солнечном октябре, но таковым он пробудет не дольше недели. ты знаешь, дальше будет сложнее. каждый год добавляет одну звёздочку к нашей задаче — разговорить, прочесть мысли, отследить причинно-следственные. джо в конце концов признаётся: ты не приедешь. в его девять лет мне признать приходится, что папа теперь ^{(немного)} нужнее мамы. папа теперь — фигура слишком важная, на которую он станет равняться. ведь с папой он будет смотреть футбол, посещать матчи, носить дурацкие шарфы поклонников, пробовать безалкогольное пиво, учиться держать бритву и подбирать одеколон. папа научит его самому важному. я, конечно же, его поддерживаю и обещаю целый день кататься по окрестностям под его любимых the beatles на всю мощность, и пусть мы перепугаем в округе всех овец. только ты ему н у ж е н. я знаю, моё вынужденное освобождение от обязанностей стоит твоего времени. я знаю, ты чрезвычайно занят. мы тебя ждём. 

✎ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ 21 декабря

в преддверии рождества я поддаюсь дурацкой рефлексии, ностальгирую листая старые фотоальбомы и пересматриваю любимые фильмы двухтысячных. пока дети заняты тем, что подбирают и мастерят подарки, выписывают из потрёпанной толстой книги рецепт рождественского пуддинга, играют со своими кузенам и кузинами, я невзначай могу слишком отвлечься. иногда мне спросить безумно хочется: я была дурой? боюсь не менее безумно получить положительный ответ. наверное, числясь в университете положено учиться, а не забивать голову фантазиями о симпатичном мальчике. наверное, наивные уговоры в духе «продолжу после свадьбы» не работают ни для одной девушки. наверное, фраза «следовало слушать старших» впрямь имеет смысл — мне следовало отказаться от твоего предложения. мне следовало не бояться потерять тебя. справедливости ради, на тебя велась охота похлеще той, что транслируют по bbc earth; твои бывшие выглядели куда глянцевее, отчего-то блондинки, когда я оказалась шатенкой. мы сообщили о намерении обручиться и нам, почему-то, позволили. ты отгулял свой выпуск и отправился в военную академию, а я — в неожиданный декрет. случается, правда? в преддверии рождества когда подводишь итоги своей жизни ^{(год — слишком мелко)}, легко вспомнить об утраченном дипломе ^{(впрочем, почему бы не получить его теперь?)}, обо всех ошибках молодости, но когда дети врываются в комнату со спорами кто круче — динозавры или драконы, случается рождественское чудо. по мановению волшебной палочки из гарри поттера, которого только и крутят по тв, забываешь обо всём. знаешь, я не жалею — у нас замечательные дети. когда ты приедешь, я обязательно скажу тебе об этом. 

[indent]
✎ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ 31 марта

это была первая пасхальная служба в маленькой церквушке, едва ли сравнимой с капеллой святого георгия или церковью в сандрингеме. здесь — теснее, пахнет лесом, шуршат в кустах дрозды и надо отметить, весьма расположенные прихожане под покровительством самого гостеприимного священника. от кейти до балморала меньше половины мили, всего лишь пятнадцать минут, если не торопиться, наклоняясь над каждым вылезшим из влажной земли подснежником или фиолетовым крокусом. я ступаю осторожно по тропинке, наблюдая за детьми которые еле выдержали службу, стараясь держать чинно и ровно спины, осознавая всю важность этих нудных нескольких часов. теперь они гоняются за дроздами и постоянно норовят убежать далеко вперёд, вспоминая вовремя о том, что их мама несколько перепуганная, а может быть, слишком. наверное, в пасхальное воскресенье следует каяться в грехах, выбеливать свои мысли, соскрёбывать с души всё господу неугодное. наверное, мне чертовски стыдно, идя рядом с тобой, вспоминать о своих оплошностях. наверное, наш брак — не тот идеал, отпечатавшийся на многих обложках журналов. мне не следовало повышать голос до истеричного надрыва, невзначай флиртовать со случайными мужчинами моей жизни, заодно подозревая тебя в изменах с твоими идеальными бывшими. они до сих пор кажутся более подходящими — об этом даже пишут в жёлтой прессе. мне не следовало кричать о разводе, зная, что никакого развода быть не может. вспомнить злосчастный университет, называя его худшим событием в жизни. я однажды признаюсь тебе в том, что стать твоей женой — испытание под тысячами запретов. добровольное соглашение на молчание до конца жизни. говорить нежелательно даже со своим отражением, даже в голове, потому что мы существуем в вечной серой зоне. но сейчас я думаю также о том, что стоило выучить миллион деталей, разновидностей вилок и ложек, книксенов и сложных имён, чтобы идти рядом с тобой, брать под руку и опускать голову на плечо. 

мы всё переживём. мы справимся. 

[indent]

› не спрашивайте, что это, потому что мы не знаем, что это. ладно, если честно, немного знаем. это три маленьких зарисовки с акцентом на отношения, семейный вайб. немного биографии и отдалённо — конфликта в этой истории. я очень стеснительный человечек, поэтому буду рада подробности обсудить в личном пространстве. даже если вам не зайдёт — пойму, осуждать не стану, отпущу с миром. 

› что известно о вашем персонаже: сфера деятельности, примерный возраст, семейное положение, некоторые важные детали биографии. но! в целом, характер / образ — на ваш откуп. очень хочется, чтобы он подходил вам как одёжка, ну, с комфортном, не жмёт, приятно прилегает к душе. внешность обсуждаема, указанная просто пришла в голову внезапно. 

› я не привередлива, готова подстраиваться под вас. умею писать с заглавной буквы, но люблю разные оформления постов. от 5-6к и до бесконечности. нравится (для спокойствия) немного продумывать сюжетик наперёд, знать, к чему ведёт открытый эпизод, отыгрывать далёкое (и не только) прошлое. 

› готова обменяться постами, поддержу любой вид связи, отвечу на все вопросы. осталось, получается, дождаться. 

она крепко сцепляет пальцы в замок, повторяя заученное действие «вдох — выдох», встречаясь со смурным, вечно недовольным взором королевы виктории на гигантском портрете, слыша отдалённо, где-то позади раздирающий грудную клетку отцовский кашель. «ещё немного осталось», — шепчет то ли бродящий рядом призрак женщины с короной в тяжёлой парче, то ли зловещий внутренний голос, подтачивающий изнутри. 

дрожью встречаешь распахнутые двери. 

[indent]
ЭПИЗОД I
( когда существовал jetix и транслировал суперкрутых totally spies! )

она любит летние вечера, пахнущие влажной землей, зелёными яблоками и домом, когда мама появляется на пороге взмахивая рукой, выпуская наружу аромат травяного чая и пирога с ревенем. вовсе не миссис уинтроп, не одна из горничных, а мама в своём обыкновенном летнем платье, совершенно обыкновенная и домашняя. для них — мама, для мира — дочь графа стратмор. они в этом едва ли разбираются в свои семь и шесть, и пока мамы нет, мелисса тянет за руку вглубь сада и яблоневых зарослей. следом бежит заливисто тявкая мэриголд — ей недавно исполнился год; она полагает, что имеет законное право уничтожать хозяйскую обувь и накрепко цепляться зубами за расшитые одеяла. кажется, именно мелисса глядела на родителей большими просящими глазами, после того как «леди и бродяга» занял место чемпиона в списке любимых мультфильмов. виктория тоже хотела. конечно же хотела, разве что стояла в сторонке пытаясь быть разумной, ведь совсем недавно отметили её шестилетие. никто не сказал ей, что в шесть взрослеть не обязательно. благодаря  мелиссе они получили тяжёлую коробку, обмотанную розовой лентой и обнаружили в ней маленький, пушистый комок с намёком на породу кокер-спаниеля. мелиссе ловко удаётся добиваться желаемого, пока виктория пытается быть разумной. пытается даже сейчас в разгар летних каникул, когда все дети разъехались по отдалённым закуткам графств королевства, чтобы гонять свиней, стрелять из самодельных рогаток и до полуночи смотреть телевизор или читать под одеялом комиксы тайком от родителей. каникулы — это замечательно. мелисса звонко смеётся под собачий лай, а виктория пытается её хотя бы догнать, чтобы сообщить о «неподобающем поведении». 

«викс, не будь занудой! кто выше взберётся — тот получит первый кусок пирога!»

голос сестры — эхом по жизни, вечным напоминанием о том, что ты — т р у с л и в а я. мелисса карабкается столь же умело, как выпрашивает игрушки и прочие желания у взрослых — высоко, слишком высоко. виктория осторожно касается ладонями шершавой коры старой яблони, задирая голову. страшно. безумно страшно. сердце колотится гулко где-то в ушах, пока мелисса на верхушке с видом победителя осматривает завоёванные королевства. первая попытка — неуклюжая. десятая — переменный успех, когда выходит ухватиться за первую ветку. высота сравнительная, зато побеждённая. зато она побеждает с е б я, оказываясь чуть выше уровня земли, откуда сквозь густые заросли и ветки, видны мягко светящиеся окна роял-лодж. мэриголд тявкает с явной обидой, опираясь лапами о яблоневый ствол. виктория её понимает. остаться внизу впрямь обидно, в очередной раз смиряясь со своей трусливостью. но виктория сегодня вовсе не трусливая. до той минуты, пока не раздастся материнский голос издалека. 

«мелисса, нам пора, спускайся немедленно!» 

на правах старшей, совершенно не желая нести ответственность за то, что младшая могла полететь головой вниз. в семь её разумность только крепчает. пышные банты этой головушке и серьёзному выражению лица вовсе не идут. только желания виктории сам боженька всерьёз никогда не воспринимал, вероятно потому над головой трещит ветка, хрустит пополам, лишая ноги опоры. вскрик не успевает вырываться, застряв в горле. секунда, один взмах ресниц,  удар сердца и мелисса лежит на земле. холодный пот неприятной плёнкой обволакивает, а потом раздаётся громкий плач. её младшая сестра умела плакать. как и находить выходу в любом положении, даже слетев с дерева и ободрав коленки. 

мама, пахнущая вечерним чаем, возьмёт мелиссу на руки, чтобы отнести в дом. позволит взять первый, самый большой и красивый кусок пирога, на который положена добрая доля взбитых сливок и спелая клубника. следующим утром — валяться в постели до обеда, и даже главу из нудной книги читать не придётся — их учителя английского языка выдумали чтение на лето, что казалось порой настоящей пыткой. «мелисса счастливая», — думает виктория, наблюдая за суетой вокруг. они устроятся перед телевизором, чтобы не пропустить новую серию мультсериала. папа спустится вниз, чтобы поцеловать обеих в макушки и пожурить младшую едва, ведь сердиться и отчитывать он совсем не умеет, — их замечательный, самый добрый папа в мире; который находит в мелиссе свою радость, а викторией неизменно гордится. 

из трио шпионок в латексных ярких костюмах она предпочитает сэм, и не потому, что длинные, рыжие волосы — это красиво. сэм — разумная. виктория неумышленно ищет себе подобных, чтобы идентифицировать свою нормальность; чтобы не завидовать сестре, которая получает все сокровища мира, не прилагая никаких усилий. достаточно всего лишь свалиться с дерева. 

[indent]
ЭПИЗОД II 
( когда майли сайрус записала wrecking ball вместо бейонсе )

однажды летние каникулы в роял-лодж заканчивались, весь дом переворачивался вверх дном — распахнутые чемоданы, потерянные навсегда вещи, загрызенные мэриголд выходные туфли, непрекращающиеся истерики мелиссы. виктория тихо прощается с виндзорским парком, устраиваясь на подоконнике и подставляя заодно лицо утреннему солнцу. за чистым стеклом щебечут птицы, мелькает забавный хвостик оленёнка в кустах, неподвижен пруд с пышным кувшинками, — миллион кувшинок серым карандашом отпечатались в её альбоме. в лабиринтах из подстриженных кустов до сих пор стоит громкий хохот — единственное место, где она позволяет себе рассмеяться, зная что смешинки застрянут меж тонких веток можжевельников и тисов. никто о ней не вспоминает. она почитает своё желание быть забытой за грех, прося прощения у боженьки и продолжая упрямо желать. неужели только кевину маккаллистер на рождество позволено быть забытым, а как же остальные дети мира? в конце концов, каникулы заканчиваются и родители терпеливо ожидают, пока она медленно обведёт взглядом двор, прежде чем нырнуть в прохладный салон автомобиля. мелисса получает неизменный утешительный приз, виктория получает вид из окна и одобрительную улыбку. 

дом в мейфере выводит своим крыльцом и десятью ступенями на улицу, где вереницы припаркованных автомобилей на обочинах и ранними утрами разъезжают мальчишки на велосипедах, раскидывая утренние газеты. перед выбеленным фасадом — скромный палисадник, обязательно ограждённый изящной изгородью. столь же скромный, какой является их жизнь: овсянка на завтрак, радиоволна bbc и крайне ограниченный состав домашних работников. слово «прислуга» в этом доме под строгим запретом. лепнина, высокие потолки, запах древней пыли и послеобеденное чаепитие. виктория знает, что привычный уклад останется позади и вовсе не капризничает подобно мелиссе. последние каникулы запомнились роскошным пикником на берегу озера и папа даже соизволил гонять мяч по влажной траве, потому что его «бандитки в юбках» на самом деле любят проказничать. порой сильнее, чем играть в куклы. роскошный не потому, что кухарка из роял-лодж приготовила омаров, вовсе нет. она собрала самую обыкновенную корзинку, на которую взглянув ни один налогоплательщик не схватил бы сердечный приступ или удар злости. виктория знала, что это лето особенное, последнее, после которого ей предстоит укрепиться в своей разумности и столкнуться со сказочными драконами или своими страхами. несколько проще воображать их драконами, а себя — принцессой в сияющих доспехах, у которой имеется волшебный меч. они возвращаются домой и ей снова собирать вещи приходится, потому что вот-вот начнётся учебный семестр в wycombe abbey. 

она долго смотрит на фотографию в рамке, сделанную на пикники и немедленно отправленную в печать. смотрит и любит улыбающегося папу, вечно стеснительного, изящную маму, которая походит на белую королеву из алисы, даже мелиссу вопреки чёрной завести. боженька завистливых не любит, а она будто бы бессильна. мелисса будто чувствует, когда следует появиться, прошмыгнув сквозь приоткрытую дверь. виктория поспешно прячет фотографию среди аккуратно сложенных вещей, — уже достаточно взрослая, чтобы пользоваться помощью миссис уинтроп. 

«слышала новую песню сайрус? тшш, никому не говори, тебе она понравится». 

мелисса получила новенький айпод и розовые наушники, которые теперь своевольно втыкает в уши виктории и самодовольно жмёт на плей. хорошие девочки играют на фортепиано, арфе и учатся вокалу; штудируют французский и латынь; ездят верхом, танцуют вальсы, способны перечислить всю династическую ветку от зарождения до нынешнего времени по памяти. они не слушают подростковый поп, не прокалывают пупок и даже временное тату — грех против всего святого. её дядя, между делом, глава англиканской церкви, а они — незаменимые прихожане. старомодные и почти что вымершие мамонты. тем не менее, ей тринадцать и она позволяет сознанию проникнуться какой-то попсовой песней, запоминая слова под мотив. 

... and now, we're ashes on the ground.

виктория обнимает сестру, не говоря о том, что лучшего подарка перед отъездом получить не могла. нечто позволяющее на три с лишним минуты оказаться нормальной. иметь собственную тайну и гордиться ею. никто, никогда не видел и не увидит её персонально-тайный плейлист, сопровождающий в дороге до хай-уикома.

[indent]
ЭПИЗОД III
( когда беззащитное существо было убито в собственной клетке )

«никаких поблажек» — мягкая родительская просьба была расценена как нечто чёрное на белом фоне. здесь — контрасты, вынуждающие беззвучно плакать в подушку и ждать выходных как спасения из ада. здесь выращивают самых умных женщин на планете, чем непременно гордятся и лишиться подобной славы, разумеется, не хотят. виктория привыкает: её разумность бережёт. иным принцессам прописывают домашнее образование, но она получила сполна и вовсе не та принцесса, которую необходимо держать в парнике, спасая от непогоды. общество в ней заинтересовано посредственно, а она совсем не заинтересована в обществе, предпочитая прятаться в углу с чашкой чая и нудной  книгой. психологи в соцсетях говорят, — это нормально. только никто не должен узнать о том, что она зависает в инстаграме и читает подобную чушь. виктория здесь — обыкновенная девчонка, которой исполняется шестнадцать. никаких привилегий — каждая вторая девочка чем-то необыкновенная, сюда ведь, не сдают детей из рабочего класса. виктория получает исключительно высокие оценки, взбираясь на воображаемое дерево и не позволяя себе упасть. н и к о г д а. 

она бредёт по гравийным дорожкам, гипнотизирует взглядом лаковые туфли и бубнит под нос диккенса. любая порядочная девочка должна ловко лавировать меж плеядой английских гениев. в густых тёмных волосах — голубая лента. школьную форму она выглаживает самолично, чтобы в любой миг быть готовой представлять это средоточие старомодности и гротескности. а потом колокола зазвенят за спиной — пора возвращаться. виктория позволяет себе задержаться, глядя на полупрозрачную гладь пруда, напоминающего о летней резиденции в беркшире. в иные дни она пропадает в розарии или прячется в парках, когда девчачьего щебетания вокруг сверх меры. пруд остаётся незыблемым символом чего-то родного и надёжного, вечного и прекрасного, когда распускаются водяные лилии и снова она рисует их в альбоме. 

внутри пахнет старым деревом, может быть более старым чем сам пансион. книги из библиотеки — кожаным переплётом и гербариями, застрявшими меж страниц. мозаичные полы завораживают — первое время она то и дело смотрела себе под ноги, пока не получила строгое замечание — что-то немыслимое для своей слишком правильной тринадцатилетней натуры. прошло три года, но подростковое бунтарство так и не отыскало выход. должно быть, все двери прочно заперты. она сама — закрытая история, которой только и остаётся носить школьную форму, где каждая строчка безупречна. она проходит мимо доски почёта, где помимо прочих, красуется её имя и вовсе не потому, что фамилия слишком важная, а по выходным пьёт чай в букингемском дворце. виктория не умеет быть не _ лучшей. не умеет п л о х о или нормально. только идеально. останавливается около большого окна, цепляясь взглядом за розовую ленту в пшеничных волосах элизабет. не подруга — близкая знакомая. сидит на подоконнике с тетрадью и фирменной шариковой ручкой.

«я пишу эссе на тему прав животных. смерть харамбе — это ужасно». 

виктория думала об этом; должно быть, каждый кто расположен к эмпатии, вообразил себя в клетке. вообразил чудовищную несправедливость. она представила себя на месте обречённой равнинной гориллы за несколько секунд, давно привыкшая к этой клетке и королевским условиям. разве что, никто не знает когда явится человек с ружьём. он ей впрямь снился по ночам. он непременно придёт, — сердцем чует. 

она садится рядом с элизабет молча, смирившаяся давно с тем, что может столь же просто умереть. должно быть, подростковость находит свой изощрённый выход.

последний майские дни. скоро домой.

[indent]
ЭПИЗОД IV
( когда pokémon go стал нашей реальностью ) 

«что-то происходит», — испуганным полушёпотом говорит мелисса, когда около ступеней их дома рассыпаются люди в чёрном. совсем не те люди, которых хотелось бы увидеть после пересмотра самого первого фильма девяносто седьмого года. однако, выглядят они почти что одинаково. она отшатывается резко от окна, будто занавеска пропускает сквозь электричество. ей всего лишь показалось, что один из людей поднял взгляд к окну второго этажа. ей они совсем не нравятся. не даром. люди в чёрном или человек с ружьём — никакой разницы. оба приносят дурные новости. 

«это что, лысый барон?» — в шестнадцать виктория позволяет себе первую дерзость. впрочем, сэра гайдта прозвали подобным образом целиком справедливо — за отсутствие волос. мелисса смотрит на неё перепугано и ужасно недоумённо, не находя привычной разумности, которая вселяла уверенность в том, что всё хорошо. ничего хорошего, если виктория начинает дерзить. ничего хорошего, если она слабо усмехается правым уголком губ. родители принимают делегацию «людей в чёрном» в гостиной на первом этаже очень долго. они обе сидят на диване, прожигая глазами настенные часы, иногда отвлекаясь на социальные сети и новостные сайты. в ленте bbc никаких следов тревоги или поводов для народных беспокойств. где-то под ними всего лишь приватный секретарь суверена деликатно отпивает из чашки чай с примесью бергамота. виктория впервые ощущает необъяснимое единение с сестрой, словно они вместе переживают что-то важное и быть порознь означает смерть. она соглашается сыграть в покемон го, эту дурацкую игру которая взбудоражила население планеты, хотя бы для того, чтобы передавить артерию тревожных мыслей.   

покойный харамбе счастливиц хотя бы в том, что не предвидел своей смерти. 

родители поднимутся многим позже, около половины девятого вечера. девочки точно не узнают, когда отбыли «люди в чёрном», потому что виктория нашла себя в ханне монтане, развалившись в кресле напротив телевизора, пока мелисса продолжала играть. родители окажутся немногословными, напуганными до того, что папа начнёт запинаться. это у него бывает на публике — скромная улыбка, будто просит прощения у всего мира, застенчивый взгляд, чуть опущенная голова. чёртова стеснительность, передавшаяся по наследству. папа страдает заиканием и теперь находит в своих дочерях чрезмерно важных слушателей, собираясь сказать то, что опрокинет порядок их уединённой жизни. 

виктория несётся в сторону грин-парка, не глядя по сторонам, забывая остановиться, прежде чем перейти дорогу, задевая какого-то пожилого джентльмена с тростью и конечно же, не извиняясь. вслед несётся резкий автомобильный сигнал, а ей буквально всё равно на то, что могла бы оказаться под колёсами машины несколько секунд назад. она позволяет себе оказаться в том мире обыкновенных людей, где размывается граница меж виртуальностью и реальностью. у неё в рюкзаке только бутылка воды, на голове нелепая бейсболка, а заряд телефона составлять сорок девять процентов. у неё потерянный взгляд, который отчаянно ищет то ли покемона, то ли спасение. 

его звали майклом, а может быть джейкобом, может быть чарли или томасом — любое из дурацких, заполонивших англоговорящий мир имён, сойдёт. кажется, они стояли около бронзовой статуи богини дианы и в фонтане тихо журчала вода. 

— ищешь иви? — спрашивает он чуть поломанным, но удивительно мягком подростковым голосом. лицо в прыщах, волосы кудрявые, кеды потёртые — типичный мальчишка, бродящий по лондону со взглядом, упёршимся в экран телефона. 

она смотрит на него, зависнув похлеще старого компьютера с морально устаревшей операционной системой, пока в голове роятся вопросы: он меня не узнал? он говорит со мной? он правда говорит со мной? разве это возможно, подойти ко мне и заговорить? а ей казалось, что неприкосновенность отпечатана на лице. хочется заныть умоляюще «пожалуйста, спаси меня», но вместо этого она выпаливает невообразимую чушь:

— я никогда ни с кем не целовалась, а ты такой красивый что я могла бы это сделать. 

поразительно, но майкл-джейкоб-чарли-томас не сбегает прочь, принимая её за сумасшедшую и может быть, заразную. он очаровательно улыбается, а потом громко смеётся. он обещает поцелуй, если они найдут иви вместе. 

они находят. они целуются на фоне заката в грин-парке, словно оказывается в кадре подросткового фильма. 

правильные девочки не играют в покемон го. 

[indent]
ЭПИЗОД V
( миссия insight благополучно высадилась на марс )

она научилась вежливо улыбаться даже в те минуты, когда кто-то неловко вспоминает королеву викторию, ведь «у вас одинаковые имена»; когда в окружении зовут дриной, ссылаясь на второе имя и снова на бабушку европы, которая с каждого портрета взирает прибивающим к земле взглядом. по меньшей мере, не нашлось портрета, который заставил бы трепетать от подобных сравнений. она продолжает упорно искать, свято веря в то, что александрина (это имя было её настоящим) не могла быть столь отстранённой и суровой. виной ли тому взгляд сквозь призму презрения самой её сути и собственной, или непрошедшая подростковость, запоздалое бунтарство — неизвестно. главное, научиться улыбаться. а ещё носить натирающие туфли на высокой шпильке, не пачкать светлые перчатки, элегантно по-дамски сидеть в седле, деликатно поправлять поля шляпки когда десяток фотообъективов направлен в твою сторону. быть ожившей сказкой  —  это г л а в н о е. 

а всё остальное?

они сидят в комнате с большим телевизором — королевская роскошь, позволяя собакам взобраться на диван. папа предпочитает отдельное кресло, подбирая рукой щёку и не двигаясь до кульминационного момента. маме организовали вечерний чай на аккуратном серебряном подносе. мелисса неуклюже рассыпает попкорн, ещё немного и начнёт кидаться в экран — ей семнадцать и папа чуть не лишился чувств, увидев на ней малиновый топ, нисколько не прикрывающий живот. благо обошлось без пирсинга. виктория держит руки на коленях, пальцы неизменно сцеплены в замок, а дыхание равномерно-глубокое. они все здесь для того, чтобы отметить достижение человечества в астрофизике. убедиться в том, что великобритания не даром инвестировала  четыре миллиона фунтов и поделилась своими передовыми технологиями. теперь bbc освещает высадку на марс, что неожиданно становится целым событием. наверное, им тоже хотелось чуда — быть не его частью, а сторонним наблюдателем, незначительным, непримечательным. 

«было бы здорово стать частью чего-то подобного. я, кстати, подготовила список университетов», — слишком воодушевлённо она обращается к немногочисленной публике, встречая их молчание непонимающим взглядом. 

«зачем университеты? ты знаешь всё, что тебе пригодится в этой жизни», — отрезает мама. 

виктория улыбается, ведь она н а у ч и л а с ь. даже когда отнимают последнюю возможность побыть обычной. 

все разойдутся, она останется, пересматривая всё, что касается миссии insight и постепенно смиряясь с тем, что ничего удивительного свершить собственными руками не предстоит. люди будут летать в космос или делать открытия в области онкологии, а она — дарить ленточки и ордена, пожимать руки, очаровательно улыбаться, просто б ы т ь. в восемнадцать девочки думают о платьях на выпускной, о партнёре с которым предстоит танцевать вальс, а не о том, что будущее бесперспективно. 

но чудеса случаются не только на марсе. 

[indent]
ЭПИЗОД VI
( когда ии выиграл в любимой игре джона кеннеди )

виктория включает битлз из плейлиста, где до сих пор теряются песни майли сайрус, тейлор свифт и даже бейонсе — об этом знают только девочки-соседки, с которыми пришлось делить комнату в общежитии и собственную жизнь. ночью, когда троих изводит бессонница, невольно да заговоришь о чём-то безумно сокровенном, пялясь в потолок или окно с полной луной. теперь у них совместные воспоминания, секреты и один лак для ногтей. невозможно представить, чтобы они слушали какого-нибудь шопена или бетховена, зато случались лучшие вечеринки на съёмных квартирах в рамках пристойности. виктория не жалеет, позволив себе на три года оторваться и быть чуть менее разумной, чем обычно. три года на стенах комнаты, в разбросанных вещах, в кавардаке в ванной комнате: фотографии на полароид, давно перемешанная косметика, «загулявшие» вещи в чужой гардероб. она улыбается с теплотой, решая собраться первой, чтобы не дай боже не заплакать. пускать слёзы — до сих пор прерогатива мелиссы. младшая то и дело рыдает в трубку, когда очередной парень из оксфорда (где она решила учиться) её бросает. впрочем, она верно подмечает: разве он смеет меня бросать? на самом деле, это возмутительно по отношению к короне. а виктория не желает плакать, прощаясь не только с подругами, — прощаясь с приватной жизнью. иногда она посещала дворец, иногда попадала в объективы, но ей обещали три года спокойствия и обещание сдержали. в обмен на то, что она вернётся. в конце концов, после путешествия по записям дневника покойной тётушки агнес, виктория вернулась домой и получила благословение. маме идея казалась дурной, папа — одобрил, заявляя что в двадцать первом веке каждая девушка имеет право на образование. теперь она — гордая выпускница эдинбургского университета, которая получила диплом. теперь пора возвращаться домой. 

стены спешно пустеют — фотографии, заметки, стикеры, номера телефонов симпатичных студентов — да-да, они висели на стене словно трофеи; потерянную одежду она оставляет в подарок на память, и даже любимые туфли, потому что беатрис в них просто очаровательна. снаружи ожидает отправленный из дворца автомобиль и глядя в окно, виктория понимает, что вероятно, плакать сегодня будет. 

«почему ты не можешь отказаться?» — грустно спрашивала мэри в ночь перед выпускным. 

«потому что не хочу повторять чужих ошибок». 

это не то, что выбираешь и не то, от чего отказываешься.

она покидает шотландию с тяжестью в сердце, но счастливая. 

а потом, после того как остались позади девчачьи долгие объятья и обещания «звонить» и обязательно «писать», после того как закрылся багажник чёрного автомобиля с тонированными окнами, после того как администрация университета выразила признательность за оказанную честь, она сидела в салоне с телефоном в руках и долго медитировала потухший экран. иногда в её голову забредают странные, глупые идеи, как поцелуй с незнакомым мальчиком в парке. 

она открывает chat gpt и печатает свой вопрос: скажи, я буду счастливой?

получает ответ: ты можешь быть счастливой. это не что-то, что приходит извне — это, скорее, то, что выращивается внутри. важно не то, будет ли всё идеально, а то, как ты справляешься с жизнью: замечаешь ли хорошее, разрешаешь ли себе чувствовать, идёшь ли туда, где тебе по-настоящему важно быть.

искусственный интеллект прогрессирует, не так ли? позже в одном из интервью признается, что любит с ним поболтать, потому что он не знает, кем она является. он не знает о ней ничего и по крайней мере, отвечает честно. 

вдох — выдох. 

это было прекрасное начало.